Виктор Салато

КАЗАКИ

 

Как у нашей сотни

Командир хороший.

 

Командир хороший,
Офицеры бравые.

 

Офицеры бравые,

Вахмистра удалые.

 

Вахмистра удалые,

Урядники лихие.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Старая весёлая казачья песня

 

 

 

 

 

    

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   Казак. При этом слове или понятии, как хотите, разные возникают у людей чувства: гордость, страх, надежда, злоба, вера, презрение, любовь. Но как бы то ни было, уважение к нему испытывают все, даже боясь признаться самому себе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                                                          _________________

 

     В нашем таёжном посёлке жил один совсем особенный дед. В ту пору  (1950-60-е годы) все мужчины начисто брили лица. Редко-редко встретишь кого с усами, а уже с бородой – так это совсем единицы. Такой единицей и был значащийся у всех окрестных пацанов под именем дядя Коля вышеупомянутый дед. Борода у него была шикарная, размерами и формой смахивала на штыковую лопату. Лет ему было, наверное, уже порядком. Борода, усы и шевелюра на голове – однотонного пепельного цвета.

 

     Работал дядя Коля или, как он говорил, служил лесником. На одежду в те времена особого внимания не обращали, ходили кто в чём, у кого что было. В будни летом дед обычно носил старую солдатскую форму, кирзовые или резиновые сапоги да лесничью фуражку с зелёным околышем. Фуражка всегда была чуть сбита набекрень на правое ухо, чтобы выглядывал седой чуб. В праздники облачался в форменную лесничью тужурку с петлицами и тёмно-синие шаровары с напуском на хромовые сапоги. А вот зимой носил медвежью папаху с красным верхом и серый шерстяной башлык – такое встречалось только в кино.

 

     Домик дядя Коли добротный с белыми наличниками на окнах, как и у всех лесников, стоял на отшибе. Жили они там с женой тётей Валей. Оба ладные, подвижные, без дела никогда не сидели. Дети и все родные, говорили в посёлке, у них где-то на Западе (так на Дальнем Востоке называют европейскую часть России). Лесником дед поступил после закрытия Умальтинского молибденового рудника, где и работал всё время, пока не вышел на пенсию. На Умальте же, известное дело, почти все старые работяги – бывшие зэки. Но эту особенность биографии в наших местах отмечать особо не принято.

 

     Новый лесник пришёлся весьма ко двору в посёлке. Ни одно маломальское стоящее дело: будь то долбление лодки из ствола тополя, кастрация кабанчика, строительство стайки1 или копка погреба – без него не обходилось. Ещё дед, единственный во всём посёлке, курил трубку, у него была единственная в округе лошадь и он, единственный, ездил на ней верхом.

 

     Мальчишки побаивались дядю Колю за внешнюю суровость. А ну как оттянет плетью – благо всегда было за что. Но Витька и сам был не прост. Все оригинальности дядиколиного бытия притягивали его, как магнит. После уроков пробирался обычно на лесничью усадьбу, оседлывал забор и глядел, как дед то перековывал своего мерина, то прилаживал оглобли к саням, то загонял железный обод на тележное колесо, то виртуозно работал топором, рубанком или стамеской. Собаки, две здоровенные лайки, на Витьку почему-то не лаяли.

 

     Всё это в первые дни происходило в полном взаимном молчании, пока в дело не вмешалась тётя Валя. Когда Витька по обыкновению уселся на забор (дядя Коля говорил – тын), она вышла на крыльцо с ведром и весело окликнула:

-        Эй, казачок! Ты чьих же будешь?

Витька назвался. Дядя Коля хмыкнул и внимательно глянул на пацана:

-        Слыхал о твоих родителях. Батька твой в «Амурзолоте» служил учителем на прииске, а    мать акушеркой была. Сам-то ты откуда родом?

-        Нижнеамурский, из-под Николаевска.

-        А родители откуда, знаешь?

-        Папа с Украины, а мама с Дона, речка на её родине есть – Хопёр. Я там купался, ракушек много.

       Дядя Коля слушал, опершись на черенок лопаты, затем уже дружелюбно глянул на Витьку и произнёс:

-        С мамкой-то мы твоей выходит земляки. А фамилия её девичья как будет?

       Витька назвал и это. Лесник вообще развеселился:

-        Глянь-ка, старая. Фамилия-то какая справная, военная! Дедов-то не помнишь?

-        Не-е, умерли давно.

-        Да ты, Витёк, слазь с тына-то, не дай бог в дырявых штанах домой явишься, – вставила в разговор тётя Валя.

 

     Затем Витька слазил на стайку. Выволок оттуда две корзины, в которых тётя Валя намеревалась устроить гнёзда для кур-несушек. Корзины они с дедом плели сами. После чего, решив, что уже достаточно намозолил людям глаза, подался домой – дело было к ужину.

 

     С той поры Витька стал частенько сопровождать дядю Колю в его беспрестанных хождениях по тайге. Дед много чего знал, много чего умел. Хотя был не особенно разговорчив на людях, но рассказывать и показывать умел. Причём постоянно не то в шутку, не то всерьёз говорил, что они с Витькой казаки и что то или иное дело казаку пристало делать так, а не иначе.

 

     А ещё, бывало, дядя Коля с тётей Валей тёплыми вечерами после заката пели дуэтом, сидя на крыльце. Песни их тягучие, плавные, а иногда лихие, похожие на солдатские, и слов незнакомых много. А тётя Валя сидит всегда слева от мужа.

 

     Как-то в конце мая дядя Коля вернулся из райцентра необычно озабоченным, а через некоторое время поехал туда опять. Возвратясь, сел на крыльцо, раскурил трубку и на молчаливый вопрос тёти Вали извлёк из полевой сумки лист бумаги с печатью. Витька впервые услышал тогда новое чуднóе слово – реабилитация.

 

    После этого дядю Колю вызывали в военкомат. Потом в клубе вручали сразу пять военных наград: ордена Славы, Красной Звезды и три медали. На торжестве он, как положено, был в своей выходной форменной тужурке, но теперь с Георгиевским Крестом на груди. Такой Витька видел до этого в кино да ещё в поезде у одного старого-престарого деда, когда ездили всей семьёй на Запад к родне.

 

    Однажды Витька заметил у стариков на стене новую фотографию. Два усатых парня в лихо заломленных фуражках с овальными кокардами. Очень похожие друг на друга. С одинаковыми крестами на груди и одинаковыми погонами (на каждом по одной узкой лычке), одинаково держат левые ладони на рукоятках шашек. Оба похожи на дядю Колю, только без бород и чубы чёрные.

 

-        Это кто, тётя Валя?

-        Да Николай же с братом двоюродным Тимофеем. На фронте. 16-й год.

-        А теперь где дядя Тимофей?

-        Пропал в Гражданскую. Николай-то воевал у Будённого в 1-й Конной, а Тимофей – у атамана Краснова.

 

     Потом появились и фотографии времён Отечественной войны. На одной из них дядя Коля с погонами старшины, со всеми наградами, только без креста, верхом с обнажённой шашкой у знамени.

 

     Один раз Витька между делом спросил:


                -    Дядь Коль, а вы с дядей Тимофеем ефрейторы?

-        Нет, братец, у казаков ефрейторов не бывает. Прикáзными мы тогда были.

 

     Время течёт себе. Через год дядя Коля с тётей Валей засобирались на Запад.

 

-        Ну вот, Витёк, скоро и я в Хопре искупнусь. Ты приезжай к нам на хутор-то, на коне скакать научу, шашкой да пикой работать, да много ещё чего казаку знать положено, - говорил старый донец помогавшему в сборах Витьке.

 

    Провожать стариков пришло довольно много народу. Витькина мама подошла к тёте Вале. Поднесла узел с пирогами на дорогу и две десятирублёвые бумажки. Поцеловались троекратно. Мать просила кланяться родной земле. Дядя Коля отыскал взглядом Витьку и протянул настоящий офицерский кожаный ремень:

 

-        На. Пусть покуда батька тебя им порет почаще, а там и тебе сгодится.

 

     Прошло ещё некоторое время. Жизнь шла своим ходом. С новым лесником Витька тоже подружился.

    

     Как-то, рассматривая фотографии, мать вытащила из-за обложки семейного альбома один старый снимок на плотной бумаге. Групповое фото. Бравые усачи в папахах набекрень. Чубы, лампасы, шашки. Все чинно сидят и стоят вокруг невысокого, уже немолодого с бородой лопаткой человека с двумя крестами на груди. На погонах у него поперечные лычки, только не узкие, как у Николая с Тимофеем, а широкие. Позже уже Витька сам узнал, что в казачьих войсках этот чин назывался – вахмистр.

 

-        Мама, кто это?

-        Папа мой, твой дедушка. Это его со службы провожают.

 

    Дата на фотографии – 1912 год.

 

 

 

 

 

1 – Стайка – сарай, хлев.

 

1972 – 1991 гг.

_______________________________________________________________________________________

Дата первой публикации в Интернете 2.12.2009 г.