Виктор Салато

ПЕРЕВАЛ

Земля вращается, вращается, вращается.

Луна над сопками мохнатыми встаёт.

Скорей встречай меня, ты слышишь возвращается

Твой верный друг – усталый вертолёт¹.

Инженер топал по путику. На много километров выстроилась череда плашек, кулёмок, пастей, черканов и Бог знает ещё каких цельнодеревянных механизмов для ловли дичи. Его напарник, старый эвенк дед Серёга знал названия каждого и, разбуди его среди ночи, мог без запинки объяснить, как насторожить всю эту поточную линию на поимку той или иной твари.

Сейчас Серёга сидит в избушке и мается коленями – видно погода будет портиться. Вот и приходится вдвоём с собачкой бегать и, как ни старайся, всё равно “по-дедовски” самоловы не отрегулируешь. Современных капканов дед не признавал, считая их порождением лени ума и рук, а в своём обиходе использование металлов свёл до поразительного минимума.

Распадок пройден, сейчас косой подъём по отрожку становичка, дальше длинный траверз склона сопки, за ней слева седловина перевала. Красив перевальчик! По контуру, как бурятский лук, а линия горизонта – тетива. С детства хотелось выучиться стрелять из настоящего лука, да как-то не сподобилось. По одну сторону перевала вся вода течёт в Амур, по другую – в Лену.

Надо же: всю жизнь мечтал так поохотиться, а теперь вот по нужде пришлось. В стране полным ходом идёт “перестройка”, тут и “реформы” подоспели. Зияют пустыми глазницами окон корпуса заводов, фабрик, депо, ферм, вспучиваются полосы аэродромов, зарастают бурьяном поля, виноградники ещё раньше свели – в борьбе с алкоголизмом. Вполне исправные, ресурсные самолёты, суда, корабли режутся на металлолом, который летом баржами, зимой по льду целыми автопоездами уходит через Амур. Свою заработную плату инженер не получал уже около года.

Как-то там жена с детьми да родителями? Картошки на зиму хватит. Только бы не случилось какой аварии в доме: водопровод, канализация, электричество опять же, а ещё хуже – отопление. Это в тайге и дрова, и вода всегда на месте, а в городе пропадёшь. Маловато пушнины они с Серёгой добыли, наверное год неурожайный. И то ведь – у деда с ногами нелады, а инженер, хоть и крепкий, сметливый парень, да квалификация не та без многолетнего опыта.

Вот в траверзе перевальной точки закрытая кулёмка. Ага! Соболёк попался! Наконец-то, сам настораживал. Ух ты, какой чёрный! В мешок его к двум белкам и колонку.

Перевал засиял снегом в лучах выглянувшего из-за сопок солнца. Как будет время, надо подняться на седловину, поглядеть, как там. Ну, теперь ниже и ниже по склону, по распадку, вдоль речки и к заходу солнца, если нигде не задерживаться, будешь у избушки.

Вышел на поляну, заросшую можжевельником. Очень полезная травка. Несколько веников - в мешок. Попарим Серёге ноги, развесим по углам для запаха и от всякой нечисти. Вдруг рыжая белогрудая лайка пару раз тявкнула на юго-восток, подошла, внимательно глянула человеку в глаза и опять щурится против солнца.

- Найда! Найдёна. Чего ты? Может с хозяином что? Да нет, не похоже. А, Лиса Патрикеевна?

Тишина в мире первозданная. Минут пять прошло. Ухо инженера, никогда не жаловавшегося на слух (даром, что музыкального не было отродясь), стало улавливать лёгкий писк комара – это в 40-градусный мороз. Потом писк разросся до звука дальней пилорамы.

- Вертолёт! Ми-8 идёт прямо на избушку и дальше через перевал. Умка, Надюша! А нас за деревьями не увидят.

Бело-синей раскраски машина вынырнула из-за отрожка. Хвостовой винт слева, на нижней части правой грузовой створки светлое пятно – краски нужного колера не нашлось при ремонте (летом на пень сели).

- Это же наша “эмтэвэшка”², 38-я! Кто и как её поднял при полной разрухе в отряде? К “золотарям” пошла. Должно быть по санзаданию.

Нет, денёк сегодня всё-таки ничего себе. Подстрелили трёх рябчиков. Заяц попался в петлю. Глухарь, правда, сбёг. Картечи на него пожалели, далековато сидел. Дед Серёга неустанно ратовал за экономию боеприпасов, двустволку 16-го калибра именовал презрительно “дудоргой” и обходился однозарядной мелкашкой ТОЗ-16. Всё ведь денег стоит, а где они теперь.

Вечереет. К темноте нужно выскочить на тропу или, хотя бы на речку. Вот ещё табушок куропаток прилетел со становика не то кормиться, не то на ночь.

- Тссс. Тихо, Найда. Не лай. Нас не видно.

Медленно, медленно двигайся. Когда птицы поднимают голову, вообще замри и, хоть на одной ноге, стой так, пока не опустят клювы за жратвой. Ружьё поднимай ещё медленнее, целься по возможности в кучу, задержи дыхание, курок спускай между ударами сердца.

Ба-бах! Облако от дымного пороха (он дешевле), и Найда быстренько притащила двух беленьких. Есть, конечно, спецы – бьют, не задумываясь, влёт что тебе на стенде, что на охоте. Но это уж кому как дано.

Где ж вертолёт-то? Однако, давно ему пора домой. Может техники на борту, да печку³ с собой взяли, а утром подогреются и – назад.

В избушке при свете берёзовой лучины (эта сработанная инженером новинка сезона экономному Серёге особенно нравилась) приготовили крепкий ужин. Найде со старым кобелём Током тоже перепало вкуснятины. Увидев только что добытого под перевалом соболя, дед пришёл в совершеннейший восторг.

Потом, когда все утихомирились, старый охотник ещё долго сидел, разглядывая и поглаживая исключительной красоты шкурку, как фамильную драгоценность. Матёрый зверёк. Мех чёрный, на свету переливается обсидианом⁴, а дунешь – засверкает платиновыми и золотыми искрами. Редкая добыча. Сказать так – ничего не сказать. Подобное чудо он видел один раз ещё задолго до войны. Дядя Василий добыл. Из других стойбищ приезжали люди посмотреть. Чего-нибудь пошить из такого мудрено, несколько лет будешь похожую пару искать и не найдёшь. Сейчас он сам, никому не доверяя, снимет шкурку. Вот и лучшая счастливая правилка, а внучка Зойка выделывать будет. Ладнее никто не сумеет. Шибко хорошо ещё подумать надо, что дальше с ней делать.

С утра всё те же привычные хлопоты. Только-только засерело в противоположной от перевала стороне: дед подался на ближний путик, инженер – на дальний. День прошёл, да и куда ему деваться от вращения планеты вокруг собственной оси. 38-ой всё нет. Ладно, сами не услыхали вертолёта, так собаки бы не пропустили. Напрасно Серёга успокаивал инженера, что мол “полетел другой стороной”. Как же, улетишь: заправки едва хватит до ближнего аэродрома, да и то, если через наш перевал.

Назавтра, только встали, компаньоны решили, что вполне созрели для обсуждения вопроса о своих конституционных обязанностях в части оказания помощи терпящим бедствие, а также предупреждения такового:

- Слышь, дед Серёга! Сбегать бы мне на прииск. В два дня управлюсь. Побудешь один?

Старик не на шутку осерчал:

- Чо ты всё дед да дед! Тоже внучёк выискался. Зови просто – Серёга!

- Хорошо, Сергей Аркадиевич. Так даже лучше: Серёга.

- Через перевал в лоб не лезь. Зайдёшь по левому плечу прямо с путика. Левое – это когда лицом к перевалу, а не наоборот, как у вас, у русских, дурачков. Как перевалишь становик, так и иди по этому же плечу с другой стороны и сваливайся в первый левый распадок. Там ночевать надо. Избушка раньше была, теперь – не знаю. С утра выскочишь на речку и вниз. Не пройдёшь мимо, услышишь. Возьми лыжи и “тозовку”.

- А ты как же?

- Небось с твоей “дудоргой” управлюсь.

Быстро поели. Серёга кликнул собак и растворился в тёмной ещё тайге. Инженер сосредоточенно собрался, проверил прогорела ли печка и зашагал на дальний путик. Будет какая добыча – в рюкзак! Не пропадать же добру, а свой груз не тянет.

По правую руку засерело предрассветным снегом перевальное седло. Хороши лыжи, подклеенные камусом. Кто такие сейчас сделает, кроме Серёги с его женой Аней? А унты, что сшила эвенкийка Валя Стручкова ещё на Тукси? Без них, в валенках далеко не убежишь. А войлочные чулки в унтах – их смастерили давным-давно две девушки ни за что, просто так, в подарок. А в чулках ещё мамины шерстяные носки донской вязки. И крепкий 80-литровый рюкзак – творение Наташи Рыжей («это фамилие такое») с дочкой Олей из Куанды. Хлопотами женщин держится Мир.

“Отставить разговоры! Вперёд и вверх …”

Чистое снежное покрывало гребня начало слегка розоветь, потом золотиться: солнышко встаёт. Со становика по обе стороны, дух захватывает, тайга до горизонта. Пойдёшь строго на север, до самого Ледовитого океана добредёшь, а человека или селение встретишь только случайно.

К месту ночлега добрался в сумерках. Избушка действительно стоит, но уж очень худая. Ну ничего, это лучше, чем на снегу у костра. Ёлок и пихт нет, лапника не нарубишь, а стланник-кедрач выше остался, да и под снегом он глубоко. Растопил насквозь проржавевшую печку, заварил чаги, настрогал мороженного ленка. Утром увидел, что между брёвнами стен просветы – ладонь пролезет. Всю ночь тайгу отапливал. От того и вертелся с боку на бок возле раскалённой печи.

Серёгина устная карта точнее, чем в Генштабе. К восходу уже был на берегу речки. С обрыва по наклонившейся подмытой берёзе спустился на лёд и через час ходу услыхал мерно работающий дизель. Ещё полчаса – выскочил на укатанный зимник. Вон впереди и коса с вертолётом посередине, рядом вагончик-балόк.

Свежих следов возле машины нет.

- Промёрзла, бедолага, - инженер погладил шершавый от пупырышек изморози стеклянный нос.

В балкé обнаружился сторож - закряженелый бичара, никак не могущий взять в толк, что это за мужик припёрся и чего ему с утра надо. Под нарами рядком стоят бортовые аккумуляторы. Тоже, нашли место: там только мороженое хранить. Бичару подвинем, успеет належаться, аккумуляторы – на нары, а в печку – дровец.

Со слов аборигена выходило: “девятка”⁵ не запустилась (“маленький движок, который сзади, не завёлся”).

- Ладно, браток, дуй в посёлок, тащи сюда экипаж. Скажи: инженер пришёл.

- А чо дуть-то. Вон телефон есть.

На столе действительно стоял полевой телефонный аппарат с ручкой – ну прям, как в военном кино.

- Так крути скорей, а я пойду на борт, гляну, что и как.

- Ключи-то от двери лётчики с собой забрали.

- Ты крути, крути, разберёмся как-нибудь.

Так, что же делать будем? Главное – подогреть отсек оборудования с панелью запуска. Хоть буржуйку с трубой в фюзеляж устанавливай. На улице за сутки заметно потеплело: вон на бортовом термометре всего –24⁰ С, а ещё ведь рано. Это хорошо. Если не запустились просто от переохлаждения, то может сегодня и повезёт. Однако, надо отгородиться от всех, по возможности, прочих напастей.

В отсеке оборудования темно само по себе, а от дыхания ещё темнее. Засветим что ли спичку: сейчас и захочешь, так ничего тут не подпалишь. Вот она – панель АПД-9В. Позаставили её всякой радиоэлектронной всячиной, не доберёшься. Хорошо, что инструмент на борту – никуда бежать не надо. Ощупью отвинчивайте болты крепежа, штепсельные разъёмы (ШРы), да не забывайте вовремя совать руки в меховые рукавицы на отогрев, а то плохо будет. Теперь панель в тепло. Ага, бичара, похоже, всё уже осознал.

- Браток, повесь этот ящик над печкой, как валенки для просушки, потом захвати вот эти три подушки с кресел, пусть тоже отогреются, не то заработают лётчики простатит до времени.

Что ещё предпримем? Бывалые люди говорили: на “девятке” часто зависает заслонка клапана перепуска. Так же, не торопясь, с периодическим подогревом пальцев в рукавицах отвинчиваем трубопровод отбора воздуха. Вот она – заслоночка. “Тык” её отвёрточкой – она “хлоп” и захлопнулась (значит, была в приоткрытом положении, а так не положено).

Вон уже и “уазик” катит. Ребята со своими дурацкими вопросами: ”Что, где, откуда?”. Врачи: видный бравый мужчина и молодая белокурая женщина – смотрит на происходящее широко разинув глаза.

- Нет ли у Вас шприца побольше?

- А с какой Вам иглой?

- Иглы как раз не нужно.

Теперь подогреем в консервной банке вонючий керосин из вертолётного топливного бака и при помощи импортного разового шприца для инъекций промоем от всякой дряни ось заслонки. Подёргаем её туда-сюда проволочным крючком. Заходила. Всё ставим по местам. Помощников – хоть отбавляй.

А сейчас самое главное: мысленно просим Колю (Николая Чудотворца – покровителя моряков и авиаторов) не обойти сегодня нас своей благодатью. Экипаж – в кабину, и – запуск третьему⁶.

Пошла раскрутка, пыхнул на выхлопе факел. Загудела «аишка»⁵! Теперь двигатели. Только бы не залипли от мороза какие-нибудь контакторы или релюшки. Запустились! Прогрелись. Включаем в бортсеть генераторы. Время бортовому обогревателю греть кабину, а то приборы невесть что показывают. Господи, мы – твои должники!

Обедать опять некогда. Времени впритык. Все поехали за больным и шмотками. Инженер остался у вертолёта. Сторож угостил брусничным морсом и каким-то варевом. Парень, оказывается, служил на флоте, на подводной лодке электриком. Здесь, в артели работает тоже электромонтёром. Уважительно величал инженера – “годóк”.

Весь народ собрался. Загрузили носилки с мужиком – правая нога в лубке. Ничего, сегодня уже будешь в областной больнице.

Командир подошёл к инженеру:

- Ты как?

Да, это ведь так просто. К ночи – дома. Горячая ванна. Все радуются, что приехал, цел и невредим. А деньги? Да Бог с ними! Их все не заработаешь, как ни пыжься. И никто никогда ничего плохого не подумает.

- Возле нашей избушки сесть можно? – спросил инженер.

- Нет. Ближайшая марь в четверти часа лёту.

- Далековато. Вот что – высадишь с висения на перевале. Вниз на лыжах до путика, а там считай дома.

- Добрó.

Расселись по местам. Опять ухнула на запуске “девятка”. Жеребята разыгрались, разбегались по снежной степи и давай задирать лошадей в табуне. Застоявшиеся кони фыркают, вздрагивают и потихоньку входят в жеребячью круговерть. Вот уже один табун закружил спиралью галактики, загромыхал копытами. Жёлтыми лампасами станишников понеслись с разбойным свистом, сливаясь в круги, законцовки махалок⁷ на верху и перьев⁸ на хвосте – не дают лошадям разбежаться кто куда, держат в гурте. Второй табун тронулся с места. Не зевай, казачки! Вожакам – арканы на шею, про плети тоже не забывай. Вперёд! Все четыре тысячи лошадиных сил в работе.

Надо же, минут десять всего летим – и уже перевал. Лыжи и заветная Серёгина мелкашка накрепко принайтованы к рюкзаку. Затянул потуже капюшон анорака, махнул всем рукой да и спрыгнул (высота-то меньше метра) в обжигающее снежное марево. Пока суть да дело, держись поближе к кунгасу⁹ – меньше дует от винта. Вот тросики заземления на полуосях основных колёс коснулись грунта: можно браться за вертолёт, а то, если поторопишься, как шарахнет статическим электричеством, весь скопившийся за полёт на борту заряд уйдёт через тебя в землю. Убить - не убьёт, а встряхнёт изрядно.

За задвинутой дверью остался иной мир, где сидит улыбающаяся женщина в шубе и валенках, где тепло и где тебе больше нет места.

Разгорячённый табун бежит дальше. У него свой путь. Рядом на снегу лежит чистый мешок. Ребята еды кинули. Так и есть: мешочек с гречкой, три буханки свежего хлеба, стопка больших, со средней руки блин, отбивных (в старательских артелях всегда отменно кормят) и пышный, обильно сдобренный рубленным чесноком шмат солёного сала со светло-жёлтой бархатистой, мягкой (ногтём режется) шкуркой - не перевелись ещё хохлы-профессионалы. Спасибо, старатели! Всё это, конечно, позамёрзнет, пока донесёшь, но ничего, отогреется.

А теперь вниз, туда, где сошёл вчера с путика, закончить обход и домой. Друзей выручай, а дело не забывай. Так-то, казак!

1 – Из песенки, которую напевал пилот вертолёта Ми-1 Саша Кудряшов в октябре 1974 года на аэродроме Тахтамыгда, где автор был у него техником.

2 – Вертолёт Ми-8 МТВ-1 (жаргон). На обычных Ми-8 хвостовые винты справа.

3 – Здесь – наземный моторный подогреватель МП-70.

4 – Обсидиан – вид вулканического стекла.

5 – Здесь – вспомогательная силовая установка (ВСУ) АИ-9В (на жаргоне – “девятка” или “аишка”), служащая, помимо прочего, для запуска основных (маршевых) двигателей.

6 – Здесь – ВСУ считается третьим двигателем на борту.

7 – Махалки – лопасти несущего винта (жаргон).

8 – Перья – лопасти хвостового (рулевого) винта (жаргон).

9 – Кунгас – большая лодка на Амуре, здесь – фюзеляж вертолёта (жаргон).

1996 г.

Дата первой публикации в Интернете 25.03.2010 г.

Исправления – 25.03.2011 г.