Виктор Салато

ДЕЛА ВОЕННЫЕ

 

 

 

 

 

О чём задумался, служивый?

Чем опечален, удалой?

Иль служба-матка надоела?

Иль захворал твой конь гнедой?

 

Неизвестный автор.

 

 

 

 

      В жизни встречаются люди военные. Некоторые из них ну прямо на все 100% военные. И ничего тут не поделаешь. Куда от них денешься? Работа такая, а у кое-кого ещё и призвание. С ними можно жить мирно.

 

   Люди гражданские в дела военных обычно не суются – считается, что мало в этом чего соображают. Военные же, наоборот, хоть иногда да влезут в “гражданку”. Есть видно на то высшие соображения, которых ни тем, ни другим не понять.

 

   Ещё у военных всегда, если конечно совсем не запил горькую и на службе не появляешься, имеются награды. Ей Богу, парадный мундир совершенно не смотрится без государственных знаков отличия. Даже для совсем уж сирых есть медали “Сколько там лет безупречной службы”. Пусть носят на здоровье.

 

   Инженер всегда слыл человеком гражданским. Ещё в институте на военной кафедре ему говорили: ”Ты не то чтобы на 100 – на все 150% гражданский”. Ну и подумаешь. В конце-то концов кому-то выпадает кормить свою армию, чтобы чужая не примазалась.

 

   Его дядя, вытянувший две войны, и с ним вполне соглашался отец друга-однокашника, прошедший правда одну – Отечественную, говорил, что в той последней наступила относительная стабильность, когда “пришли туда гражданские и начали работать”. Может именно из этого соображения инженера, как он не бережётся, военные всё-таки время от времени достают.

 

 

Ракетчик

 

   В каждом уважающем себя советском высшем учебном заведении должна быть военная кафедра. Авиационный институт без неё просто страшно себе представить.

 

   Так что со второго курса все, кого не повыгоняли на первом, каждую среду побритые и подстриженные чинно отправляются на прямоугольный участок земли, огороженный 2-метровым бетонным забором. У девчонок в этот день – выходной. Чтобы тебя пустили внутрь, на студенческом билете поставлена особая маленькая печать, вроде той, что на пропуске авиационного завода для прохода в особо “зарежимленный ” цех.

 

   Там ничего, жить можно. Всё, как в маленькой воинской части. Вот КПП. Вот плац для строевой подготовки, чтоб жизнь мёдом не казалась. Рядами стоит всякая положенная по специальности техника. Приличные учебные классы. Просторный тёплый, светлый ангар, каких на работе отродясь не видят. Ну “секретка”, разумеется, где у тебя взамен на литературу с грифом “секретно” отымут студенческий, а без него отсюда охранник, старый вояка с гвардейским значком,  нипочём не выпустит. Преподаватели, военные конечно, куда ж без них, - все, как один, в званиях не ниже майора. Вот только не кормят.

 

   Здесь готовят офицеров для Ракетных войск стратегического назначения. В общем-то это нормально: до половины специальностей наших авиационных институтов – ракетно-космические. Вот она лежит в ангаре на транспортировочной тележке, родимая – изделие 8К63 (Р-12) – детище Михаила Кузьмича Янгеля (КБ «Южное» в Днепропетровске, первый пуск 22.06.1957 на полигоне Капустин Яр). Это одноступенчатая баллистическая ракета с жидкостным ракетным двигателем (ЖРД) на 4 камеры сгорания. Однокашники, до института служившие на космодромах, уверяют, что это почти одна к одному первая ступень ракеты-носителя “Космос”.

   Горючее углеводородное, типа керосина, почти безвредное. А вот окислитель – концентрированная азотная кислота (HNO3), да ещё какая концентрированная – парит рыжим дымом. Не дай Бог Вам оказаться возле без соответствующей экипировки (изолирующие костюм и противогаз) – отёк лёгких обеспечен. Уж на что цистерна учебного заправщика дегазирована и отмыта, а всё равно прёт, как из бочки с прошлогодней капустой.

 

   Для перекачки компонентов топлива из баков в камеры сгорания придуман турбо-насосный агрегат (ТНА) – обычные центробежные насосы с приводом от газовой турбины. Тут есть небольшой бак с концентрированной же перекисью водорода (H2O2), которая разлагается катализатором на парогаз, ну а тот и крутит турбинку. Да, горючее подаётся в двигатель не сразу, а вначале проходит между двух стенок камер сгорания, охлаждая их и само нагреваясь для пущего жару. Всё это соединено сетью трубопроводов с пневмогидроклапанами (ПГК) и сдобрено массой пиропатронов. Подали электрическое напряжение на пиропатрон – он “бах” и, открыл или закрыл что-нибудь навсегда: всё здесь работает только один раз. Называется это – пневмогидросистема (ПГС). Ядерная боеголовка – не нашего с вами ума дело, с ней занимаются “головастики”.

   Ну вот, собственно, и всё. Гадостей для организма, как видите, хватает.

 

   Теперь, если Вы с группой товарищей установите изделие на стол (боеголовка, разумеется, пристыкована заранее), по магнитным уровням (не забудьте снять и убрать подальше ручные часы – встанут от намагничивания деталей) выставите его (её, ракету) вертикально, установите газоструйные рули, при помощи теодолитов  прицелите (плоскость 1-3 стабилизаторов должна совпадать с направлением на цель, а полетит в сторону 1-го стабилизатора), заправите основным горючим, окислителем, перекисью водорода, пусковым горючим, самовоспламеняющимся при соприкосновении с окислителем (нужно же чем-то всё поджечь в камерах сгорания), зададите время работы двигателя, то есть дальность полёта, выполните ещё кучу дел помельче (хлопот хватает от завтрака до обеда) и порадуетесь, глядя, как этот острозаточенный карандаш врисовывается в небо, то можно нажимать на кнопку “пуск” пневмощитка стартового (ПЩС). Знаменитая кнопка - резиновая и размером, и формой смахивает на чёрную шашечную фигуру.

 

   Ну, всё вышеперечисленное сделано на совесть, отклонения укладываются в допуски, само изделие – в порядке. Можете надеяться, что Ваша боеголовка шмякнется в радиусе эдак метров 100-200 от точки прицеливания, где потом долго не будет никакой жизни.

 

   А в конце учёбы повезут в учебный войсковой центр, переоденут в солдатское (сапоги лучше берите старые, разношенные). 9 мая примете присягу. С этого дня, как казакам в старину, можно в разговоре со своими вставлять, что Вы такого-то года рождения и такого-то – присяги.

 

   Погоняют на уже реальной стартовой позиции. Ну там опять же наряды, караулы, тревоги, стрельбы из автомата и пистолета, метание гранат, хождение по азимуту, кроссы, раз десять за день чистишь сапоги (и куда в них только вакса умещается) и т.д. и т.п. Для парадного строя инженер, тогда ещё будущий, был признан непригодным. А ещё он всегда помнит, как все промокли в карауле на постах под ночным ливнем, а старшина их батареи, сокурсник, вместо того, чтобы дрыхнуть в казарме, принёс всем в караулку сухие портянки.

 

   Заканчивается это дело, как положено, экзаменами и к диплому инженера прилагается военный билет офицера запаса. Больше подобными вещами инженеру заниматься не приходилось, что, поверьте, для него хорошо, а для всей земной цивилизации – ещё лучше.

 

1973 – 1975 гг.

 

 

 

Артиллерист

 

 

   Ну не дают военные спокойно жить гражданским!  Вычислили-таки инженера, как подводную лодку на грунте, как разведгруппу в тайге. Оно конечно, если от тебя исходят какие не то сигналы, не важно какие, будь то: пение навеселе, выражение радости от поощрения начальства за удачную работу, не оставьте также без внимания личные дела в отделе кадров, ну и конечно – в военкомате, то по этим сигналам и засекается когда нужный, а когда и не очень нужный субъект для прохождения военной службы в запасе.

 

   Говорил же знающий жизнь дед Шкворкин из Баладека:

-        Нечего раньше времени из тайги выходить!

 

   Соскучился по друзьям-подружкам. Прыг с оказией на Ми-4 – и в Экимчан, а там на Як-40, и после обеда – уже на базе. Тут-то тебя тёпленького и ухватили дяди в погонах и с кантом на штанах.

 

   Ничего вроде бы беды не предвещало. Одуревший за день от телефонного звона начальник цеха вяло изрёк:

-        Там тебя в отделе кадров разыскивают, какая-то сверка военных документов, что ли.

 

   Так, “кадры” – это на одном этаже с бухгалтерией. Не мешало бы умурлыкать Шураньку, кассира, на командировочную субсидию. Сейчас сходим. Тётенька-столоначальник на военном учёте вручает повестку и уныло бубнит, что нужно побыстрее в горвоенкомат с паспортом и военным билетом для каких-то формальностей. Ну да ладно, июньский вечер хорош и в город всё равно не мешает съездить.

 

   Успел до закрытия, а там:

-        Ага, вот он! Выдать немедленно лейтенанту проездные документы. Завтра он должен быть уже в части.

 

   Не успел сообразить что и как, а военкоматовские клерки – по домам. Дело сделано.

 

   Начальник, услышав сбивчивый рассказ инженера, пришёл в ужас: три вертолёта на формах (периодические регламентные работы), два требуют специалиста на оперативных точках (внебазовых площадках базирования) по неисправности. Тут же начал звонить по верхнему начальству. Добрались до командира объединённого авиаотряда, из приёмной которого после обеда следующего дня сообщили, что всё улажено.

 

   Улажено, так улажено, но повестка-то у инженера на руках, а там чёрным по белому – об уголовной ответственности за уклонение от исполнения государственного долга. А вечерок опять хорош: “Поеду-ка в город, а там по пути зайду и отдам эту чёртову казённую бумагу”.

 

   Ай-я-яй! Как невежливо подумали о душках-военных. Что-что, а стоять насмерть и “без приказу” не отступать – это за ними водится. Все военкоматовские удивлённо глянули на растерянного инженера. Кто там и чего улаживал? Никто ничего не знает. Вечно эти штатские выдумывают.

 

   Достучались до самого военкома. Ладнёхонький полковник вежливо, но твёрдо, как при клятве на святом писании, заверил гражданина, что о каких-либо изменениях его судьбы ему ничего не известно. Тут же осведомился у подручного капитана, всем ли положенным снабдили офицера и, получив утвердительный ответ, пожелал товарищу лейтенанту счастливого пути.

 

   Итак, от судьбы не убежишь. Теперь в гастроном – купим крепкого питья и лёгкой закуски, быстренько назад в аэропорт, созовём в свою общажную комнату всех встречных-поперечных на прощальный междусобой. А ещё часа через два уже громыхаешь вагонными колёсами в поезде.

 

   На станцию назначения притащились поздней ночью. Куда тут деваться? Есть ли хоть военный комендант в такой час? Ага, с нашего поезда сошёл офицер с пушечками на петлицах.

 

-        Товарищ майор, не знаете ли такую-то воинскую часть?

 

   Седоватый и лысоватый военный улыбнувшись глянул на молодого человека, осведомился что и зачем, понимающе покачал головой и велел подождать – придёт машина. Сели в подкативший “уазик” и двинули в непроглядную темень. Потом перед взором встали ряды колючей проволоки, сторожевые вышки, освещённый периметр с контрольно-следовой полосой, прожекторы, шлагбаум, КПП. Боже правый! Неужели в “зону” завезли?

 

   Остановились у старого бревенчатого дома в зарослях черёмухи, майор постучал в дверь, распахнул, не дожидаясь ответа, и сказал в прохладное чернильное нутро помещения:

-        Ребята, вы не спите? Вот привёл вам ещё одного сослуживца. Располагайтесь, где удобнее на свободную койку. Утром – в штаб. Старший проводит. Спокойной ночи.

 

В темноте завозились и спросили:

-        Кто будешь?

-        Инженер гражданской авиации. А вы тут из каковских?

 

   Оказалось, что в честнόй компании ещё имеются: инженер-энергетик, начальник автобазы, снабженец, техник-связист, начальник ВОХР, профессиональный охотник и человек без определённых занятий – все офицеры. Начальник ВОХР был старшим, в чине капитана, да и по возрасту тоже, воевал в Великую Отечественную зенитчиком. Остальные от младшего до старшего лейтенанта.

 

   Так начал наш инженер «партизанить». Офицеров запаса, призванных на военные сборы, почему-то называют партизанами. Ни в коем случае данное наименование не касается аналогичного рядового и сержантского состава – эти именуются «мобутовцами». Бог его знает, какое отношение к ним имеет Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду Ва За Банга (такое вот полное имя у президента Заира). По слухам 60-х годов он, вроде бы, причастен к убийству Патриса Лумумбы.

 

   Койка в казарме досталась в углу за печкой. На улице жара, а в доме дедовской постройки прохладно. Зимой, наверное – тепло. Поутру сдал в штабе документы, получил на складе форму, начистился, подшился и повесил всё на самодельную вешалку-плечики над койкой. Ходил себе покуда “по гражданке” – никто, кроме капитана-“вохровца”, на это внимания не обращал.

 

   Три дня к ряду инженер только и делал, что спал да ходил со всеми на обед и ужин. Остальной мир для него вроде как провалился в тартарары. Бедный вохряга даже начал опасаться за его душевное здоровье. Потом биологическая норма сна, очевидно, была выбрана. Осмотрелся кругом. По территории гарнизона протекала речушка с прудом, и он начал регулярно принимать солнечные и водные процедуры. Очень укрепляет нервы. Нет, служить Родине время от времени всё-таки полезно, а то на этой работе вконец загнёшься.

 

   Так в трудах ратных прошла неделя. Инженер начал вставать уже пораньше, хотя после обеда любил ещё вздремнуть в холодке казармы часик-полтора-два. Никто его до сих пор не хватился. И вот настал день, когда он проснулся утром вместе со всеми, оделся по форме и пошёл в столовую завтракать. Их капиташа смотрел на него просветлённым взором духовного пастыря, наставившего на путь истинный вконец было заблудшее чадо.

 

   После завтрака надо было чем-то заняться. Идти на речку – рановато, спать – не хочется, другие мысли в голову пока не приходят, и инженер спросил сотоварищей:

-        А куда вы тут собственно ходите?

-        А вот техкласс со служебной библиотекой.

 

   Ага, это на полпути между столовой и казармой. Можно зайти, не печься же на жаре. Зашёл. “Вот это да! Куда меня занесло?” Вдоль стен ровными рядами стояли артиллерийские выстрелы, мины, гранаты, патроны, реактивные снаряды – и целиком, и в разрезе, и раздельно по компонентам. Стены увешаны плакатами с чертежами, рисунками и схемами взрывателей, запалов, трубок, детонаторов … . “Столько страстей в одном месте!” Вот так влип авиатор в законе.

 

-        Где это мы?

-        В арсенале.

-        А когда он в последний раз взрывался?

-        В 46-м. Вагон с трофейными японскими боеприпасами рванул. На том месте сейчас озеро.

-        Купаться можно?

-        Вода, как лёд. Видно до подземной жилы достало.

 

   Уходить вроде неудобно. До обеда можно здесь потолкаться. Со скуки начал рассматривать плакаты на стенах. Занятные вещицы. До сего дня как-то не был знаком с этим пластом человеческой деятельности. Очень занимательно устройство взрывателей, все детальки аккуратненькие, как в авиационных механизмах.

 

   В последующие дни инженер изучал настенную роспись в классе. Теперь он знал толк в бризантных и инициирующих взрывчатых веществах и мог судить об основах подрывного дела.

 

   Не вздумайте называть в присутствии подрывника или пиротехника огнепроводный шнур “бикфордовым” – навек упадёте в их глазах. Самые пожароопасные здесь вещи – дымный порох и сигнальные ракеты. Снарядный взрыватель можно настроить на мгновенное, инерционное и замедленное действие. На профессиональном жаргоне приведение боеприпаса в окончательное снаряженное состояние – “окснаривание”, а обратный процесс – “разокснаривание”.

 

   Арсенал, оказывается – крупное предприятие с цехами и отделами. Основная рабочая сила – вольнонаёмные гражданские, практически все – молодые симпатичные женщины из окрестных посёлков. Это последнее особенно подвинуло не менее молодого инженера к желанию укрепить наши вооружённые силы. Боеприпасы не век лежат в складской тиши. В положенное время их извлекают на свет божий, делают комплекс проверок и техническое обслуживание по определённому регламенту, как в авиации самолёту.

 

   Прочтя и рассмотрев всё, что было на стенах, инженер принялся за натурные изделия, выстроившиеся по периметру комнаты, соблюдая ранжир. Оказывается снаряд – это только то, что вылетает из ствола, куда Бог пошлёт, а то, что заряжается в орудие – это выстрел. Снаряд – только часть выстрела или патрона. Патроном принято называть артиллерийские выстрелы малых калибров и стрелковые боеприпасы. Всё, что калибром менее 20 мм, - это стрелковое оружие, а 20 и более – артиллерия. Не перепутайте, а то артиллеристы сочтут Вас человеком необразованным.

 

   Ещё через пару дней у капитана была запрошена специальная литература. Даром что ли тут секретная библиотека с какой-то сонной офицерской женой внутри. Для начала выдали “Боеприпасы наземной артиллерии”, часть 1, для служебного пользования. В два дня прочёл это захватывающее чтиво (между прочим действительно отлично написано и прекрасно издано) “от корки до корки”. Затем, к ужасу окружающих, потребовал для изучения 2-ю часть, с грифом “секретно”. Удивился правда: чего там секретного? Ну, если секретно, значит есть что и от кого.

 

   Теперь наш служивый уже с толком разглядывал частокол того, что обыватель называет снарядами, а артиллеристы – выстрелами. Вот расположились  поэскадрильно 20-ти, 23-х, 30-ти, 37-ми и 45-ти миллиметровые к авиационным пушкам, щеголеватые, как молодые лейтенанты в лётной столовой.

    Это вот простых форм надёжные ветераны войны: 57-миллиметровый противотанковый, 76-миллиметровый, 85-ти – зенитный. А вот крепко упёрлись в палубу широкими, как клёши, донышками гильз флотские 100-миллиметровые ребята-годкú, уже потом разбрелись по всему сухопутью от танка до полевой пушки и зенитки. Появился и любимчик, вон он, во втором ряду в центре – 57-миллиметровый зенитный, красив чертёнок. Уменьшить его в 10 раз – цены бы не было такому патрону к охотничьему карабину или для пулевого ствола комбинированного ружья.

 

   Так вот и стал ни с того ни с сего авиационный инженер ещё и артиллеристом, не тем, кто стреляет, а тем, который обеспечивает их чем стрелять. Ну ничего, команда тут вполне приличная: Пётр I всю Северную войну проносил мундир бомбардирского капитана; Лев Толстой не сразу начал “Войну и мир” писать, сначала послужил при севастопольских пушках под началом адмирала Нахимова, кстати начавшего свой карьерный рост с командира батареи на линейном корабле «Азов»; лётчик Пётр Нестеров тоже до того, как вычертить в небе свою именную петлю, был артиллерийским поручиком. Теперь все мы свои: артиллеристы, пушкари, гармаши, бомбардиры, канониры, комендоры, батарейцы.

 

1975 г.

 

 

Инженер авиаполка

 

 

   Всё течёт, всё меняется. Военные с гражданскими – тоже. Во всех головах случаются и просветления. Вызывают как-то инженера во 2-й отдел – резидентуру военных на гражданских предприятиях. Пришёл. Заставляют расписаться в бумаге, где сказано, что в случае войны на базе их гражданского авиаотряда формируется транспорто-санитарный авиаполк, где командиром – Сашка Лещенко, а он у него заместителем по инженерно-авиационной службе (ИАС). Вообще-то логично, по крайней мере – привычно.

 

   У инженера, конечно сразу встал вопрос: чтобы из пассажирского или транспортного воздушного судна сделать санитарное, нужно специальное оборудование. Начали шариться по складам и кое-что нашли. Всё добро скомплектовали, запаковали и сдали до поры на хранение.

 

   Только было начали забывать об этой напасти, как прибыла с проверкой комиссия из военного округа с генералом во главе. Генерал-майор, надо сказать, попался нормальный, не толстый, не старый, не крикливый и с отличной дикцией. Посидели в командирском кабинете, поболтали о том - о сём и пошли смотреть хозяйство.

 

   Инженер сводил своего проверяющего, подполковника ВВС, на самолёт, объяснил где и как крепятся санитарные носилки. Пошли на склад. Кладовщик Томка провела по сусекам, вскрыла ящики. Молодой ещё подполковник как-то, с интересом что ли, поглядывал на уже далеко не юного гражданского коллегу в потрёпанной технической куртке и, не выдержав видно, спросил:

-        Скажите, а какое у Вас воинское звание?

-        Лейтенант запаса, как из института выпустили.

-        А известно ли Вам, чему соответствует должность заместителя командира полка?

-        Ну, если командир – полковник, то зам – подполковник.

-        А как Вы относитесь к такому несоответствию?

-        Да как-нибудь решится, я думаю.

 

   Хорошо, хоть будущий командир полка числится в военном билете капитаном.

 

   Конечно, если, не дай Бог, придётся расхлёбывать эту кашу, то заменить маленькие погонные звёздочки на большие – не самая сложная из могущих возникнуть трудностей. Командующий Авиацией дальнего действия (АДД) Александр Евгеньевич Голованов пришёл в армию перед войной пилотом из Западно-Сибирского управления ГВФ (гражданский воздушный флот) и до Главного маршала авиации дослужился. А из семи первых Героев Советского Союза только двое военных.

 

   На итоговом разборе распекали медико-санитарную часть. Неожиданно, к общему молчаливому удовольствию, оттянули замполитов. Кое-что перепало лётчикам. По инженерно-авиационной службе – несколько обычных замечаний, не требующих, как говорил инженер, значительных материальных ресурсов для их устранения. Гражданский человек, ну что с него возьмёшь?

 

1990 г.

_______________________________________________________________________________________

Дата первой публикации в Интернете 16.05.2010 г